Спор шел о роли индукции в... Хотя для нас сейчас неважно в чем. Важно, что, как я мог заметить, люди спорили, не понимая друг друга. Я посоветовал прежде всего определить понятие «индукция».
— Под индукцией в психологии понимают процесс перехода мысли от единичных', частных суждений к обобщению, выражающему более общее суждение, — сказал молодой педагог.
— А я говорю о физиологическом понимании индукции в высшей нервной деятельности, то есть о взаимодействии процессов возбуждения и торможения в коре головного мозга. Если вокруг участка концентрированного возбуждения создается зона торможения — это будет отрицательная индукция, а когда вокруг участка концентрированного торможения создается зона возбуждения — это будет положительная индукция. Именно так понимал индукцию Павлов, — горячился студент-медик.
— В электротехнике под индукцией, вернее под электромагнитной индукцией, понимают открытое Фарадеем возникновение электродвижущей силы в контуре при пересечении его магнитным полем. Я об этом и говорил, — заявил инженер-электрик
И, поняв, что каждый говорил об индукции с позиции своей специальности, все трое рассмеялись. Определения, принятые для разных областей знаний — психологии, физиологии, техники, - были даны правильно. Беда заключалась в том, что каждый из участников спора ошибочно полагал, что противник под словом «индукция» понимает то же, что и он.
Подобный спор, по существу, беспредметен, он не может «родить истину», но так, к сожалению, спорят нередко. Скажет А. несколько фраз, возможно, не очень точно выразив свою мысль, но собеседник Б. поймет его по-своему. Вот вам уже три мысли, которые должны были бы быть одинаковыми, а фактически оказались разными. Допустим, что, отвечая, Б. тоже неудачно формулировал свою мысль, и, естественно, А. понял его не так, как надо. Вот уже шесть мыслей, из которых согласованы только две: мысль, которую понял Б., и мысль, которую он хотел высказать. А если в споре примет участие и В., то здесь уже из двенадцати мыслей смогут быть согласованы только две пары. Представляете себе, какой хаос получится !
Павлов еще в 1903 году сказал замечательные слова: «Не постоянное ли горе жизни состоит в том, что люди большей частью не понимают друг друга».
Хорошо об этом сказал и Рене Декарт: «Уточните значение слов, и вы избавите человечество от половины заблуждений».
Это давно уже поняли индусские философы, которые ввели следующее правило спора. Каждый из собеседников должен сначала изложить мысль своего противника в споре и, только получив подтверждение, что правильно все понял, может опровергать ее. Его собеседник должен повторить суть этих возражений и, получив подтверждение, что они поняты правильно, может приводить контрвозражения.
Этим правилом очень полезно пользоваться, если не всегда, то хотя бы иногда, и уж обязательно, если возникает подозрение, что спорящие вкладывают разный смысл в одни и те же слова.
Спорить о словах, конечно, неумно... Надо выяснить точно понятия, если хотите вести дискуссию.
Коллективное думание
Так Иван Петрович Павлов характеризовал свои беседы с сотрудниками, вошедшие в науку под названием «павловских сред».
Народная поговорка гласит: «Ум — хорошо, а два — лучше». Что же, коллективно что-либо обдумать — это значит просто суммировать мнения нескольких человек? Нет. Психологически дело здесь обстоит многим сложнее.
Коллективное обдумывание какого-либо вопроса, например, в бригаде положительно влияет на мышление каждого участника. И вот почему:
- взаимно укрепляется целеустремленность в решении общей задачи, над которой размышляет коллектив;
- появляется возможность продумать ее более разносторонне и вместе с тем самокритично;
- в результате обмена мнениями обогащаются знание и опыт каждого участника;
- появляется больше смелой инициативы;
- рождаются чувства соревнования и взаимопомощи; _ коллективное решение одного вопроса побуждает выдвигать новые проблемы.
Но и это еще не все. Ведь когда человек сам «в двадцатый раз» продумывает что-либо, нередко его мысль столько же раз повторяет один и тот же ход и работающие участки мозга и связи их остаются те же. А когда человек высказывает свои мысли, он их сам слышит, что вовлекает в работу новые участки мозга и вызывает новые ассоциации. Недаром говорят: раз объяснил, два объяснил — наконец сам все понял!
Обучение во сне
При обсуждении методов совершенствования и расширения границ нашей памяти несомненный интерес представляет возможность обучения во время естественного сна — гипнопедия.
Эта актуальная проблема интересует широкие круги населения, о ней много пишут. Факт возможности запоминания во сне был подмечен давно. Педагоги Древней Греции нашептывали спящим ученикам то, что трудно усваивалось днем. Этим методом пользовались буддийские священники, индийские факиры.
В 1923 г. в США появилось сообщение об успешном обучении в военно-морской школе во Флориде телеграфному коду во время сна. Ученикам этой школы многократно в течение ночи через наушники передавались определенные сведения. Утром, когда ученики просыпались, достаточно было одного повторения, чтобы они знали урок, усвоенный во сне. В 1952 г. аналогичный эксперимент был проделан с летчиками во Франции. Еще до войны в конце 30-х годов о гипно-педических возможностях писал психиатр А.М.Свядощ в диссертации «Восприятие речи во время естественного сна». Он показал возможность восприятия речи во сне, в том числе сложных текстов (рассказы, иностранные слова, главы из курса физики).
Затем появились сообщения об обучении во сне иностранным языкам. Один студент выучил даже древний язык, вышедший из употребления. Казалось бы, чего лучшего могло желать человечество — появился еще один способ введения в мозг информации. Правда, одновременно встали вопросы медико-гигиенической стороны этой проблемы: не вредна ли гипнопедия, не нарушает ли она отдых нервной системы, каковы ее оптимальные дозировки.
Исследования последних лет несколько охладили интерес к гипнопедии. Прежде чем перейти к их описанию, следует сделать отступление, чтобы уяснить современные представления о структуре ночного сна.
С помощью электроэнцефаллографических исследований установлено, что ночной сон распадается на две фазы — медленный и быстрый сон. У взрослых людей быстрый сон занимает от 15 до 20%
времени сна. В период быстрого сна возникают быстрые движения глаз, выраженные вегетативные сдвиги («вегетативная буря»), расслабляется тонус скелетных мышц, человек видит сновидения.
Эксперименты по обучению во сне показали, что запоминание возможно лишь при сохранении альфа-ритма, т.е. при введении информации в наиболее поверхностные фазы медленного сна, по существу еще в период дремотного состояния.По мере углубления медленного сна возможности введения информации резко снижаются, и лишь в период быстрого сна вновь можно ввести информацию, которая остается в памяти всего несколько секунд. Таким образом, гипнопедия применима в течение довольно короткого отрезка ночи и составляет ту ее часть, когда по существу сна еще нет.
Кроме того, подмечено, что информация лучше запоминается перед сном и в начальные его периоды. Под влиянием словесного воздействия неглубокие стадии сна удлиняются, создаются физиологические предпосылки для восприятия информации. В основе этих данных лежат физиологические исследования на людях, показывающие, что реактивность мозга на безразличный сигнал снижается по мере углубления сна. По электроэнцефаллографическим и вегетативным показателям, эффективность пробуждающего стимула зависит от его значимости для испытуемого. Испытуемые реагируют на свое собственное имя и на имя близкого человека в ряду имен, называемых в течение всей ночи. Страстные картежники в самом глубоком сне улавливают предложение сыграть в карты. Предельно утомленные люди просыпаются при внешних раздражителях, несущих важную для них информацию.
Хорошо известны факты пробуждения матери при крике ребенка, мельника — при остановке мельницы. Скорее всего, они зависят от высокой значимости определенных стимулов, для которых порог реактивности значительно ниже, чем для безразличной информации. Следовательно, и ночью все раздражители, поступающие в мозг, подвергаются анализу на их значимость и новизну.
Не менее интересен вопрос о взаимосвязи сна и памяти. Имеются два аспекта этой проблемы: улучшение запоминания событий, имевших место перед сном, и очень плохое закрепление в памяти событий, происходящих ночью. Кто не испытал утром ощущение легкости при воспроизведении стихотворения, выученого перед сном. И в то же время мы решительно не помним наших сновидений (если не проснулись в период быстрого сна), не помним часто наших пробуждений и даже действий, совершаемых при этом.
В чем же дело?
Как уже указывалось выше, для хорошего запоминания необходимы два условия: уровень бодрствования должен быть достаточно высоким, а события значительными, вызывающими выраженные эмоциональные реакции.
Рассмотрим условия запоминания при введении информации перед сном. Уровень бодрствования высок, во всяком случае достаточен (ведь в полусонном состоянии не удается выучить стихотворения или запомнить события, о которых прочел, уже начиная дремать), налицо заинтересованность (выучить надо — будут спрашивать). После засыпания процесс закрепления (консолидации) следа осуществляется полноценно, новая информация практически не вводится, условия для перехода следов в долговременную память благоприятные. Все это и обусловливает хорошее запоминание в данном варианте. Материал, заученный 8 часов назад, лучше сохраняется, если эти часы проведены во сне. После 8-часового бодрствования наблюдается значительная потеря заученного материала (быстрее забывается бессмысленный материал). При заучивании перед сном и проверке утром сохранение информации в памяти оказалось более полным, правда главным образом за счет бессмысленных слогов. Воспроизведение же осмысленного материала через 8 часов, проведенных без сна и во сне, существенно не отличалось.
Все эти факты имеют огромное приспособительное значение. Если стоять на точке зрения информационной теории сна, то поступление новой информации в период, задача которого «рассортировать» поступившие ранее в мозг сведения, было бы биологически бессмысленным. В перибд же все целесообразно. Важная особенность сна — возможность активного извлечения следов из долговременной памяти. В частности, это касается сновидений, использующих в качестве сырья, казалось бы, давно забытые детали, следы старого опыта.
Анализ данных о рациональных приемах, способствующих улучшению памяти, позволяет считать, что решение этих вопросов возможно только на основе правильного понимания природы памяти, научно изученного и обобщенного опыта запоминания, а также на основании данных, добываемых экспериментальной физиологией и психологией.
