Можно ли измерить счастье?
Так называемые реалисты — просто пессимисты, не желающие это признать.
Лео Борманс
По каким параметрам следует измерять счастье: оценим объем, вес, а может быть, длину? Да нет, скорее всего — интенсивность и продолжительность… Так с каким же аршином подобраться к понятию «счастье», чтобы наверняка измерить его величину? Попыток было предпринято немало. Но насколько они достоверны?
Предмет испытаний — слишком призрачный и неуловимый. Даже само его определение всегда вызывало множество споров среди экономистов, писателей, поэтов, психологов, философов, лингвистов.
Счастье субъективно? И насколько?
Как только человек сыт и уже не ищет место для ночлега (оно у него есть), начинается самое интересное… Потому что когда удовлетворены так называемые «базовые» потребности человека вида Нomo sapiens (в пропитании и жилище), на первый план выступают совершенно другие ценности. Чем они интересны? Да так, пустяки.
Всего лишь:
- свобода;
- доверие;
- отношения личные и общественные;
- качество жизни.
Выполнение каждого из пунктов требует немалых сил, времени, энергии, здоровья.
А где же счастье?
И если обеспечить свое тело куском хлеба, рубищем и пучком соломы для сна относительно легко, то убедить свое сознание, что по-другому быть не может, уже несколько сложнее.
Такого рода беседы «один на один» обыкновенно ничем хорошим не заканчиваются. Приходится идти на компромисс — уговаривать мозг, что якобы все идет своим чередом и т. п.
Кому-то фокус удается, кому-то — нет. Как быть?
Специалисты хвалят финт под названием «подмена понятий». Он начинается с вопроса: «Имеет ли принципиальное значение название чувства, или в данном конкретном случае мы имеем дело с «искусством ради искусства»?
Ведь еще великий «Вильям наш Шекспир» четко и без обиняков ответил на этот вопрос (дабы бестолковые потомки не мучались ерундой, а занялись чем-нибудь более полезным):
«Неужто, больше нет других имен? Что значит имя? Роза пахнет розой, Хоть розой назови ее, хоть нет».
Или:
«…Что значит имя? Все так же сладок розы аромат, Когда другое имя ей дано». Трагедия «Ромео и Джульетта», акт II, сцена II, Джульетта.
Поэтому писатели вкупе с другими въедливыми исследователями понятия «счастье», видимо, не слишком грешат против истины, когда ставят знак равенства между ним и такими терминами как, например, «субъективное благополучие» или «удовлетворенность жизнью». Более того, простой обыватель, скорее всего, спроси его журналист на улице, не отказался бы от простого «мне хорошо», «я всем доволен» и даже «дай Бог, чтобы и дальше так же было».
А раз Счастье с большой буквы настолько неуловимый объект, что на его поиски снаряжаются безумно дорогостоящие экспедиции в дебри Амазонки к племенам, которые не желают знаться с «грамотными соотечественниками» в течение столетий, пристают с вопросами к «северным народам» в чумах, вигвамах, к богатым в хоромах и бриллиантах, возможно, имеет смысл перестать упорно брести, стаптывая очередную пару железных сапог, к горизонту, пытаясь неуклюже схватить толстыми растопыренными пальцами «облако на рассвете»?
Ведь результат очевиден: нельзя поймать то, чего просто не существует.
Зато, возможно, стоит удовлетвориться вышеупомянутыми «идентичными понятиями» счастья, своеобразными суррогатами, зато — земными, реальными? Причем никто не упоминает о паюсной икре, многим доставит истинное «счастье» ощутить себя создателем, например, «Лунной сонаты», «Тайной вечери» или «Евгения Онегина».
Однако и здесь разумно соблюдать определенную долю осторожности, не слишком рассчитывая на идеальный результат своих усилий.
Классики предостерегают:
«…Но Федор уж не завидовал и не роптал на свою судьбу. Теперь ему казалось, что богатым и бедным одинаково дурно. Одни имеют возможность ездить в карете, а другие — петь во всё горло песни и играть на гармонике, а в общем всех ждет одно и то же, одна могила, и в жизни нет ничего такого, за что бы можно было отдать нечистому хотя бы малую часть своей души». Рассказ А. П. Чехова «Сапожник и нечистая сила» (1888 год).
Автор: Aлeкc Гpaнт
Просмотров страницы: 296
| 
