Символом чего выступал лев в Африке, Азии и Европе?

То, что лев — далеко не самый сильный зверь, что вовсе не умаляет присущей ему мощи и величавости. Недаром этот хищник постоянно становился уважаемым объектом мифологии во всех странах, где он водился или о нём знали.

Так с головой львицы изображалась древнеегипетская богиня войны — Сехмет, а также богиня плодородия и домашнего очага — Баст (правда, потом голову последней сменили на кошачью). 

«Львиноголовым» называет себя в «Книге мёртвых» солнечный бог Ра. Львиные черты имел и шумерский бог солнца — Мардук. Шумеры, ассирийцы и персы вообще оставили немало барельефов, изображающих охоту на этих хищников.

Кроме того, человеческая фантазия частенько использовала львиные части для «конструирования» облика разных мифических существ — будь то сфинкс, грифон, химера, мантикора или тот же Зверь из сказки «Красавица и Чудовище». 

Похожим образом обстояли дела и в Индии. Например, одна из аватар бога Вишну называлась Нарасимха — т. е. «человеколев».

Почитали этих хищников и буддисты. Ещё по учебникам истории многим известна капитель царя Ашока с четырьмя львами, повёрнутыми во все стороны света (она и сегодня изображается на государственной печати Индии). Ашока известен тем, что, заборов всех своих противников, принял буддизм и прекратил кровопролитие.

У буддистов считается, что львы поддерживают трон Будды, символизируют его мудрость, отвагу, духовное рвение и являются защитниками закона.

В буддийских странах — таких, как Китай и Япония, львиные фигуры обычно «охраняют» вход в храм. Правда, узнать в них привычных львов непросто — статуи больше напоминают фантасмагорическую помесь льва с собакой. Похожим образом выглядит и бело-зелёный «снежный лев» — символ Тибета, хорошо известный меломанам по обложке альбома Бориса Гребенщикова.

Впрочем, почитание не защитило азиатский вид льва от вымирания. Удалось сохранить лишь небольшую популяцию (около 520 особей), обитающую в Гирском лесу. В отличие от африканского собрата азиатский лев более приземистый, а грива его не столь пышная и густая

В христианстве отношение ко льву было противоречивым. С одной стороны, он символизировал дикость, жестокость и свирепость. Да и римляне нередко развлекались, бросая первых христиан на растерзание этим хищникам.

1-е послание апостола Петра, 5:8:
«Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить».

С другой стороны — самого Христа называли «львом из колена Иудина», указывая на его «царственную природу».

Упоминается этот хищник и среди четырёх зверей Апокалипсиса, которых впоследствии стали отождествлять с четырьмя евангелистами. Так «огнегривый лев» стал символом Св. Марка, чьё Евангелие больше концентрировалось на царственной природе Спасителя. А так как Св. Марк считался покровителем Венеции, то изображение крылатого льва можно увидеть в этом городе практически повсеместно — на зданиях, флагах, гербе.

В Средневековой Европе этого хищника вообще часто использовали в геральдике как символ благородства, величия, силы, храбрости. Зверя часто изображали на гербах и флагах, а английский король Ричард I с гордостью носил прозвище Львиное сердце. Лев как символ Болгарии отразился и на названии местных денег — «левов».

Аристотель «История животных»:
«Ведь сам лев в момент пожирания — свирепейшее животное, когда же он не голоден и нажрался — самое кроткое. По нраву он не подозрителен, ни на что не смотрит косо, а со своими сотоварищами охотно играет и относится к ним с любовью».

Д. Геснер «Общая книга о животных» (1604):
«Львы никакого особенного вреда не причиняют, если их к тому не вынудит голод. А когда они сыты, тогда они отличаются дружелюбием и весельем».

Двойственность этого хищника в глазах христиан хорошо отобразил К. С. Льюис в своих «Хрониках Нарнии», где вывел Бога в образе льва Аслана (правда, имя взял из тюркских языков, где оно просто означает «лев»). Его Аслан, как и Бог, может быть одновременно страшным и добрым, милостивым и суровым…

К. С. Льюис «Плаванье „Утреннего Путника“»:
«— …Я ужасно испугался его. Ты, конечно, можешь подумать, что, будучи драконом, я бы мог без труда пришибить любого льва. Однако это был не такой страх. Я боялся не того, что он меня съест, я просто боялся его самого — если ты можешь это понять».

Даже в сатирическом средневековом «Романе о Лисе» Лев выступает в привычном образе царя Нобля (т.е. «благородного»).

Среди племён Африки отношение ко льву не сильно отличается от европейского. Например, слово «симба» на языке суахили значит не только «лев», но и «воинственный свирепый человек». В Судане мифическая львица сыграла ту же роль, что и капитолийская волчица — вскормила и вырастила могучего царя (некоторые династии африканских вождей так и называют «львиные»).

Н. Гумилёв «Невеста льва»:
Жрец решил. Народ, согласный
С ним, зарезал мать мою:
Лев пустынный, бог прекрасный,
Ждет меня в степном раю.
Вот в пустыне я и кличу:
«Солнце-зверь, я заждалась,
Приходи терзать добычу
Человеческую, князь!..»

Своеобразное уважение ко льву демонстрирует и племя масаев. Долг каждого настоящего мужчины-масая — хотя бы раз в жизни убить льва, выйдя на него с одним копьём. Защитникам природы такая традиция, разумеется, очень не нравится.

Представление о льве как о царе бытует в культуре по сей день (вспомнить хотя бы знаменитый мультфильм «Король-лев»). Даже парадоксально Трусливый Лев из сказки про Страну Оз (у нас — про Изумрудный Город) в итоге возвращает себе свой царский ранг. 

Давайте-ка на секунду представим себе утрированный карикатурный образ «типичного мужика». Думаю, многие женщины подумают о небритом нечистоплотном детине, который целыми днями валяется у телевизора, пока жена стирает, готовит и следит за детьми.

Мысли у «типичного мужика» тоже примитивны: то ли сексом заняться, то ли водки нажраться, то ли с другим мужиком подраться… При этом он — безусловный хозяин семьи, а жена у него — на побегушках…

Глядя на львов, может показаться, что у них тоже царит идеальный патриархат. «Социальная» жизнь этих хищников вообще уникальна. В семействе кошачьих, где принято «гулять самим по себе», только львы живут устойчивыми коллективами.

Львиные стаи принято называть прайдами. Они состоят из 2-3 самцов, 3-10 взрослых самок и их детёнышей. При этом самцы в прайде (в отличие от самок) чаще всего родственниками не являются. Дело в том, что когда львята-самцы вырастают, то, как правило, покидают родной прайд, чтобы создать новый, скооперировавшись с другими «мужиками».

Бывает, что львиные стаи формируются без самок (тогда их называют не прайдами, а коалициями). Если же льву удаётся отбить чужой прайд, то первым делом он пожирает чужих детёнышей. Не от мстительности, конечно, а чтобы заставить самок снова начать спариваться.

Особое положение самца проявляется уже во внешности. Конечно, у всех кошачьих самцы крупнее, но только у львов половой диморфизм выражен столь ярко. Самцы здесь не просто больше и массивнее, но и выделяются мохнатыми гривами и кисточкой на хвосте, которых у самок нет. Поэтому с точки зрения зоологии Лермонтов допустил грубейшую ошибку, написав в поэме «Демон»:

И Терек, прыгая, как львица
С косматой гривой на хребте…

Самки значительно стройнее, что неудивительно, если учесть, что охота в прайде — чисто «женское» занятие.

Охотятся львы тоже коллективно. В сумерках они обычно окружают жертву с разных сторон, после чего одни львицы её вспугивают и гонят в направлении других затаившихся охотниц. Как и другие кошачьи, львы не могут долго преследовать жертву и должны догнать и убить её на коротком расстоянии. Обычно хищницы вцепляются жертве в шею и морду, валят на землю и душат.

Привычный рацион львов составляют антилопы, газели, зебры, кабаны. Опасность подстерегает даже жирафов, особенно, если те низко опустят морду.

Нередко львы занимаются мародёрством. Пользуясь своим весовым или численным превосходством, отбирают добычу у гиен (да-да, именно так, а не наоборот). Лев вообще крайне неприхотлив — и от падали никогда не откажется.

Как только добыча убита, возле неё тут же появляется «Антошка с большой ложкой» — т. е. доминирующий самец, который всегда ест первым (не смущаясь, что в охоте участия не принимал). Как тут не вспомнить крылатое выражение «львиная доля», которое впервые использовал Эзоп в своей басне «Лев, Лисица и Орел». В пересказе Ивана Крылова лев делит совместно пойманную добычу так:

Вот эта часть моя
По договору;
Вот эта мне, как Льву, принадлежит без спору;
Вот эта мне за то, что всех сильнее я;
А к этой чуть из вас лишь лапу кто протянет,
Тот с места жив не встанет…

Кстати, раньше выражение «львиная доля» означало лучшую часть чего-либо, но потом стала означать просто бОльшую.

Л. Кэрролл «Алиса в Зазеркалье»:
«- Это нечестно! — закричал Единорог (Алиса в растерянности смотрела на пустое блюдо, держа в руке нож.). — Чудище дало Льву кусок вдвое больше моего!».

Как только самец вдоволь наестся, к добыче допускаются самки, а детёныши едят последними (иногда самцы следят, чтобы чадам тоже что-то досталось).

Что касается чистоплотности, то тут лев тоже напоминает карикатурного мужика. В отличие от остальных кошачьих, он не особо тщательно вылизывается, а фекалии вообще не закапывает.

Телевизора у львов нет, поэтому большую часть времени самцы спят или дремлют. Это особенно ярко проявляется в условиях неволи. Подмечено, что в зоопарках львы находятся на ногах всего час, а остальное время лежат (на сон у них нередко уходит до 16 часов в сутки).

Любвеобильность льва тоже широко известна. Когда у самок начинается течка, самец выбирает одну из них и удаляется подальше от прайда, чтобы предаваться «любви» сутки напролёт. В Дрезденском зоопарке как-то подсчитали, что львиная парочка за 8 дней спарилась 360 раз!
Надо сказать, что этот процесс протекает тихо и без особой брутальности со стороны самца. Как только он обрюхатит одну самку, тут же принимается за следующую — благо «гарем» у него немалый.

Львята (как и детёныши однотонных каракала и пумы) рождаются с тёмными розетками на шкуре. Тут надо отметить, что львы в условиях неволи способны скрещиваться с другими крупными кошками — тиграми, леопардами и ягуарами. Один раз удалось получить гибрид аж из трёх разных видов, скрестив льва с ягопардом (потомком ягуара и леопарда)…

Детское воспитание в прайде коллективное. Детёныши сосут всех самок без разбора, а когда те уходят на охоту, остаются под присмотром самца. С папой львята обращаются совершенно вольно: прыгают по нему, грызут кончик хвоста, а тот взирает на это благосклонно. Впрочем, если самец раздражён или сильно голоден, львятам лучше на глаза ему не попадаться — сожрёт, не раздумывая.

Тут феминисткам впору возмутиться: зачем львицы терпят столь бесполезного самца, а не поступают с ним, как пчёлы с трутнями?
Дело в том, что самец не просто так ест свою «львиную долю». Окромя размножения, его главная функция состоит в охране и защите охотничьей территории прайда от других прайдов или пришлых чужаков. Лев регулярно метит свои границы мочой, а его грозный рык — это предупреждение: «Место занято! Не входить!» Собственно и его роскошная внешность — тоже сигнал, который должен быть виден издалека: «Мужик тут уже есть». И не дай Бог, какому-нибудь другому самцу забрести на чужую территорию — сражение может быть очень кровавым и даже смертельным.

Однако стоит льву состариться и ослабеть, как судьба поворачивается к нему спиной. Из прайда его изгоняют более молодые и бодрые, а охотиться сам он толком не может. Поэтому по иронии той же судьбы старики нередко заканчивают жизнь в желудках гиен, которых перед этим бессовестно обирали…

Б. Гржимек «Серенгети не должен умереть»:
«Однажды мы повстречали такого покинутого всеми „старичка“. Он лежал в тени дерева. Губа у него отвисла и обнажила тупые желтые зубы, ребра можно было пересчитать все до одного. Нижние веки отекли, а когда животное двигалось, то по горбатой спине и негнущимся ногам было видно, что это причиняет ему сильную боль.
…Майлс Тернер однажды видел, как стая гиеновых собак окружила старого льва; они подпрыгивали и плясали вокруг него, как это делают обычно собаки, затевая игру; „старик“ шипел и замахивался на них лапой, и они вскоре отстали».

В общем всё происходит точно, как басне Крылова, где осёл «смело» лягнул умирающего льва.

«…Бывало, зарычит, так стонет лес кругом,
И я, без памяти, бегом,
Куда глаза глядят, от этого урода;
А ныне в старости и дряхл и хил,
Совсем без сил,
Валяется в пещере, как колода.
Поверишь ли, в зверях
Пропал к нему весь прежний страх,
И поплатился он старинными долгами!
Кто мимо Льва ни шёл, всяк вымещал ему
По-своему:
Кто зубом, кто рогами…»
«Но ты коснуться Льву, конечно, не дерзнул?»
Лиса Осла перерывает.
«Вот-на!» Осел ей отвечает:
«А мне чего робеть? и я его лягнул:
Пускай ослиные копыта знает!» В. Серов, artyx.ru

Недаром старый мудрый царь Соломон устало заявлял в библейской книге «Экклезиаст»: «…живая собака лучше мёртвого льва. Ведь знают живые, что умрут, мёртвые же ничего не знают, и нет им более вознаграждения, и нет о них памяти» (9:4-5).

Думаю, что спартанский царь Леонид с этим бы не согласился…

Автор: Cepгeй Kypий
Просмотров страницы: 325