Какой смех... самый-самый?

Вы можете гадать: дружеский, сочувственный, непритязательный, искренний... еще какой-нибудь.

Но! Есть такие маленькие человечки, мудрецы и глупыши одновременно. Они называются ДЕТИ. А по-моему, больше им подходит другое название: детки-конфетки. Потому что это наслаждение: наблюдать за ними, общаться, учиться и получать удовольствие.

Когда-то мудрый и талантливый человек Корней Чуковский составил книгу «От двух до пяти». Читаешь – улыбаешься, а то и хохочешь в голос: и не только от непосредственности суждений, а порой и оттого, что взрослые оказываются голышом перед этим славным малышовым народцем, из которого произошли все мы, без исключения.

Только пару примеров из той книжки – по памяти, но смысл сохранен точно:

Приходит старушка в семью сына, а внучек ее с порога спрашивает:

– Бабушка, а где же черти?!
– Какие черти, миленький?
– Ну, мама когда увидела в окошке, что ты идешь, сразу сказала: «Опять бабку черти несут!» ...

Выходит из сельской чайной мужик и принимается отвязывать свою лошадь. Вдруг случившийся на ту пору рядом мальчонка, впервые приехавший из города, подбегает к нему и заявляет:

– Дяденька, эта лошадь дальше не поедет.
– Это почему же она не поедет? – спрашивает удивленный хозяин.
– А из нее весь бензин вытек.

С тех пор утекли годы и даже десятилетия. Но ведь каждый день и каждый час, и даже каждую минутку дети в разных концах планеты высказывают что-то такое, что вызывает как минимум улыбку взрослых. Хохотать иной раз и нельзя: попадешь в «щель непонимания». Лучше сохранить в памяти, чтоб потом посмеиваться радостно при удобном случае (а лучше всего, записать где-нибудь, чтоб не забыть!). «Удобный случай» может возникнуть в самое неожиданное время... и даже когда на душе тяжко, грустно и безрадостно. Милые словечки, вроде бы «невпопадные» во взрослый язык, могут совершить чудо: разгладят тревожные морщинки на лбу, всколыхнут любовью душу...

Вот моя маленькая коллекция.

Детский сад на даче. Девочки играют в «дочки-матери». Одна отлучилась «в магазин за продуктами», другая, держа на ладошке горстку божьих коровок, оголтело кричит:
– Маша, Маша, иди скорей, а то у меня все коровы расползутся!

Мальчонка приходит после выходных в детсад и радостно сообщает в свободную минутку воспитательнице:
– Мы вчера с мамой так играли, так играли, что она мне все волосы размешала!

Девочка прибегает из садика и во всю мочь кричит:
– Мама, мама, Катиной маме уже сорок лет, а она до сих пор жива!...» – Маме этой деточки на ту пору как раз грохнуло 39...

Другой дошколенок, тайно влюбленный в воспитательницу, перед ней густо краснеет и бледнеет, просто слова вымолвить не может, а своей маме по секрету сообщает:
– Вот я вырасту большой, пойду в армию служить, мне дадут красивую форму, я ка-а-ак появлюсь перед Валентиной Ивановной... и скажу, что люблю. Она тут же пойдет за меня замуж.

Трехлетняя малышка подходит к присевшей на минутку маме, внимательно смотрит на нее, гладит по голове и говорит:
– Мамочка, милая, ты устала. Отдохни, побегай!

Мальчишка-трехлетка, будучи впервые в московском зоопарке, кричит через стекло белому медведю: «Зачем же ты в такую грязную воду полез!», потом у вольера со слонами, показывая на хобот, заявляет: «Ох, какой у него большой хво-о-ост», а у загона кабанов, спрятав ручки за спинку, предлагает мне, своей кровной тете: «Погладь его!». Я гляжу на него внимательно и говорю протяжно:

– А-а-ага, се-е-ей-ча-а-ас. Сам-то трусишь, что ли?! Или я глажу кабана, или мы идем покупать тебе шарик. Что выбираешь?

А вот еще.
– Мама! Я тебя люблю так сильно, как гадюка кусает...

Четырехлетний советский мальчик конца 1970-х из актерской семьи бредит цирком и мечтает, что у него будет свой. Причем настоящий. По-своему понимая необходимость «финансирования проекта», он просит маму:
– Дай мне, пожалуйста, мамочка, 20 копеек.
– Зачем, дружочек?
– А я пойду в метро, кину монетку в автомат, и он мне мно-о-ого денежек даст...

Не-е-ет, это не все. С тем мальчишечкой еще интереснее было. Я играю на пианино, он подходит и говорит:
– Что ж тут такого? Я бы и сам так смог. Тут просто клавиш слишком много, у меня дома на детском пианино – поменьше.

Милые, славные, искренние деточки... вырастают... и пишут сочинения. Ох и ах! Сколько лет классике этих «шедевров»!

...Он подошел к подушке, на которой лежала ее голова, и сел на нее...
...Дубровский имел сношение с Марьей Кирилловной через дупло...
...Бедная Лиза рвала цветы и кормила ими мать...

Играем в города с девочкой-подростком. Она уверенно называет слово: «Вьетнам».
– Деточка, это государство.
– Неправда, это столица Лаоса. Могу показать в атласе.
– Милая-хорошая, покажи, я мечтаю это увидеть!
...
Ну, Вьентьян, а какая разница?! Так похоже...

Как бы то ни было, детки-конфетки, получая жизненный опыт и взрослея, вместо милых сердцу «серничек» начинают говорить о ресницах, которые необходимо густо накрасить, вместо заводных машинок грезят о настоящих... и никогда уже не купятся на то, что если позвать поезд в метро, то он тут же примчится, а если крикнуть ветру «Не ветряй!», то он сразу успокоится.

Да, вырастать и взрослеть – это неизбежно. Но пусть в них остается, как и в нас, хоть чуточка чутошная сказочного мира детства.
И тогда мы будет смеяться без злости, улыбаться без ехидства, радоваться – без злорадства. Давайте, а?

Автор: Baлeнтинa Пoнoмapeвa
Просмотров страницы: 334